Самая страшная транспортная катастрофа в истории СССР: более 500 человек погибли — многие из них сгорели заживо

5 июля 2025 в 1751698440
Холод

36 лет назад на Транссибирской магистрали произошла крупнейшая транспортная катастрофа за всю историю СССР и России. На поврежденном трубопроводе случилась утечка газа, который спустился в низину и накопился рядом с железной дорогой. Когда по ней навстречу друг другу проезжали два пассажирских поезда, прогремел мощный взрыв. Из 1284 человек, ехавших в поездах, погибла почти половина. Многих родственники так и не нашли: вагоны в середине составов превратились в пепел. История человеческой самоотверженности и преступной халатности, погубившей сотни жизней, - на «Холоде» в рубрике «Катастрофы».

В ночь на 4 июня 1989 года два пассажирских поезда проходили по железнодорожному участку на границе Башкортостана и Челябинской области, неподалеку от небольшого городка Аша. Один из составов, № 211, направлялся из Новосибирска в Адлер. Второй, № 212, двигался в обратную сторону - из Адлера в Новосибирск.

Всего в составах было как минимум 1284 пассажира. Одни ехали отдыхать на юг, другие возвращались домой с моря. Многие путешествовали семьями, поэтому среди пассажиров было много детей.

Оба поезда отставали от графика: один из составов опаздывал на 2 часа 18 минут по техническим причинам, второй - задержался в Челябинске. По одной из версий, ждали врача, вызванного к ехавшей в поезде беременной женщине.

Согласно официальной версии, в 01.14 ночи по местному времени (по записям диспетчерских служб - 01.10, но некоторые очевидцы называют время 01.12) составы встретились на 1710-м километре Транссибирской магистрали - хотя по расписанию этого не должно было произойти в том месте.

Виктор Безверхий - машинист поезда № 212, двигавшегося в Новосибирск, - вспоминал, что, подъезжая к этому участку, он почувствовал в кабине «удушающий запах газа», а потом заметил полосу тумана. Последнее, что он помнит - вопрос от своего помощника: «Что это?» Затем раздался оглушительный взрыв.

Он был таким мощным, что уничтожил почти все вагоны обоих составов. В домах в нескольких километрах от железной дороги вылетели стекла - многие местные жители подумали, что началась атомная война. В момент катастрофы температура в вагонах поднималась до 1200 градусов Цельсия, а ручки дверей купе расплавились и стекали каплями вниз. Пожар распространился на 250 гектаров и охватил лес рядом с железной дорогой.

От взрыва машинист Виктор Безверхий потерял сознание. Очнулся он в развороченном электровозе, у которого сорвало крышу. Безверхий был тяжело ранен, но прошел около пяти километров до станции Казаяк, откуда вызвал помощь.

Так случилась крупнейшая трагедия на железной дороге в истории СССР. По разным оценкам, она унесла жизни от 573 до 780 человек. Точной цифры назвать так и не смогли, так как в обоих поездах были безбилетники и неучтенные пассажиры, например, дети, которые ехали на одной полке с родителями.

«Смотрю на свои руки: а с них кожа висит до колен…»

«Было ощущение, что вокруг пропал воздух, - так вспоминал момент взрыва начальник поезда № 212 Эльдар Фарзалиев в 2024 году. - Разбились стекла. Жар был такой, будто меня засунули в барокамеру. Кожа на теле начала лопаться, легкие внутри по ощущениям горели. Попытался сорвать стоп-кран, но смысла не было, поезд уже стоял на месте».

Фарзалиев находился в штабном вагоне и помогал выжившим выбраться из поезда через окно - все двери горели или плавились от высокой температуры. В какой-то момент в задымленном вагоне он увидел плачущего ребенка. Фарзалиев подошел к нему, и тот вцепился в него мертвой хваткой.

«Я его тащу, он держится, кричит, а я не могу ничего - началась страшная боль: кожа слезла до того, что я мог почувствовать свой нерв. Но ребенка я все же вынес», - говорил Фарзалиев.

Через окно выпрыгнула и 12-летняя Надежда Ющенко, которая вместе с мамой ехала на курорт Адлера. Мама в катастрофе не выжила. Последнее, что она сказала дочери: «Беги, Надя!»

Оказавшись на улице, Ющенко увидела страшную картину: «Вагоны горят, качаются, падают в обрыв, люди в панике, кричат, стонут, без рук, без волос. […] Смотрю на свои руки: а с них кожа висит до колен… Она просто слезла с меня. Провожу по голове, потому что уснула с металлическим ободком: волос нет, а ободок раскрошился у меня в руках в пепел».

Как и многие пострадавшие, Надя Ющенко ушла глубоко в лес и стала ждать помощи.

Первыми к месту катастрофы прибыли жители близлежащих сел. Они, увидев за окном огромное зарево, вышли из домов и пошли на свет. Так они оказались на железной дороге, где их ждали опрокинутые вагоны и обожженные люди.

«Вижу в окно, что на горизонте поднимается характерный гриб. Подумал - ну, все, ядерная война! Вывел семью быстрее на улицу, залегли в какую-то яму, ждем ударную волну - а ее все нет. Смотрю, по улице бегут люди. Тут стало ясно, что это не война, а какое-то ЧП. И мы поехали искать место, где оно произошло», - описывал трагедию очевидец Фидаиль Султанмуратов.

По воспоминаниям очевидца катастрофы журналиста Валерия Михеева, вагоны от пожара стали вишнево-красными, в лесу по обеим сторонам от насыпи тоже бушевал огонь. Сотни людей кричали от страха и боли, многие из них горели заживо.

Уже через 15 минут после взрыва приехали пожарные из села Улу-Теляк. Еще через полтора часа подошел пожарный поезд.

«Люди кричат, визжат, а потом замолкают. Замолкают, потому что гибнут», - вспоминала Татьяна Сопильняк, которой на момент катастрофы было пять лет. Она и ее родители выжили, но получили серьезные ожоги.

Около 400 человек с места катастрофы вывез Сергей Столяров - машинист товарного состава, ехавшего вслед за поездом № 211, двигавшегося в Адлер. Поезд вез цистерны с нефтепродуктами, поэтому машинист и его помощник немедленно остановились, когда увидели взрыв․ Они связались с диспетчерами станции, получили сигнал не двигаться с места и около часа ждали информации.

Вскоре Столяров услышал крики людей: это были несколько обгоревших пассажиров, которые выжили при взрыве и пешком дошли до локомотива. Немногим позже к ним подъехал другой поезд, который забрал вагоны с топливом. Экипаж же Столярова отправили к месту катастрофы для помощи пострадавшим.

«Я отцепился от состава и поехал к месту происшествия. Однако на одном из участков в сети уже не было напряжения. Мы приняли решение отъехать назад, разогнаться и докатиться до места. Так и сделали - докатились до места крушения, загрузили раненых и скатились обратно под горку до участка, где было напряжение», - рассказывал Столяров.

Электровоз Сергея Столярова, в котором был он и его помощник, еще трижды возвращался к месту катастрофы за пострадавшими.

«Ко второму приезду взрослые собрали детей и грузили их к нам на одеялах, которые принесли местные жители. Удивительно, но дети не плакали, хотя у многих тела были обожжены до костей. Я спросил одну девочку, где ее мама, и услышал: "Мамы больше нет - я видела, как она горела"», - рассказывал машинист.

После катастрофы Столярову долго снились кошмары о том, как он едет в поезде № 212 со своей семьей.

«Картина была ужасная. Это было как на войне»

4 июня 1989 было воскресеньем, поэтому многих врачей в больницах Башкортостана и Челябинской области не оказалось на месте - люди разъехались по дачам. На 1710-й километр Транссибирской магистрали отправили почти все бригады скорой помощи Уфы. Позднее для транспортировки пострадавших вызвали вертолеты и самолеты, которые доставили раненых в больницы Уфы и Челябинска.

«Это был ад. Солдаты подвозили грузовики: там в одну кучу были свалены и мертвые, и живые. Горы скрюченных тел, полностью обгоревших, обугленных. Я влезал в кузов, пульс щупал. Где-то очевидно было, что мертвый или в агонии, но все равно потом мучился: а вдруг неправильно определил, а вдруг еще могли спасти? Темно ведь было, приборов тоже никаких», - рассказывал врач-реаниматолог Леонид Хайков.

Всего на месте катастрофы спасатели нашли 258 тел погибших. 806 человек с ожогами разной степени доставили в больницы. Пострадавших было так много, что в некоторых в больницах, куда их привозили, не хватало мест. Например, в башкирском поселке Улу-Теляк недалеко от места трагедии некоторых раненых размещали в спортзале школы. Местные жители приносили им молоко и компоты.

«Картина была ужасная. Это было как на войне», - вспоминал один из медиков. Из Аши и Улу-Теляка раненых начали отправлять военным вертолетом в крупные города: Уфу, Челябинск и Москву. У челябинской станции переливания крови выстраивались огромные очереди из желающих помочь пострадавшим.

«Люди стояли с разными кошелками - с клубникой, с крынками кваса, молока, потому что около больницы уже сидели родственники пострадавших и погибших, и их надо было чем-то кормить-поить. Люди приходили и совершенно незнакомых друг другу кормили, поили, разговаривали, утешали как могли… Меня в то время это здорово потрясло», - рассказывал Алексей Козлов, бывший в 1989 году главврачом челябинской больницы № 6.

Утром 4 июня в Ашу приехали медики из московских Института хирургии им. Вишневского и НИИ скорой помощи им. Склифосовского. 10 июня на помощь российским врачам в аэропорт Уфы прилетел самолет из США с медиками и спецтехникой для лечения ожоговых больных, а в Челябинске приземлился борт из Великобритании. Английские специалисты, приехавшие в больницы, сказали, что «Европа еще не знала такой катастрофы».

Спасти всех пострадавших не удалось - 317 из 806 умерли в больницах. У оставшихся в живых были ожоги разной тяжести. У начальника поезда Адлер - Новосибирск Эльдара Фарзалиева, например, были легкие ожоги - первой-второй степени. А вот пятилетней Татьяне Сопильняк сделали несколько пересадок кожи. Она так изменилась, что позже отец ее не узнал.

До сих пор невозможно установить имена всех погибших и пострадавших в ашинской катастрофе. В 1989 году не оформляли билеты на детей младше пяти лет, а сами билеты не содержали личных данных о пассажирах. Кроме того, летом проводники часто возили безбилетников, а останки ехавших в середине составов людей превратились в пепел.

С учетом пропавших без вести число жертв трагедии могло достигнуть 780. Еще 623 человека получили различные ранения, в основном ожоги.

Некоторых выживших детей перевезли в Великобританию. Там им провели операции, которые не могли сделать советские врачи из-за недостаточно развитых технологий. Среди таких пациентов оказалась и 13-летняя Серафима Маслова. Она провела два месяца в Лондоне, где врачи восстанавливали ей подвижность ноги. Дальше была долгая реабилитация - полноценно ходить Маслова смогла только через два года. Катастрофа повлияла и на дальнейшую жизнь Серафимы: она окончила медицинский университет и работает врачом в челябинской поликлинике. Все потому, что в ночь трагедии ее очень впечатлили действия медиков.

«Для меня это были небожители. Мне действительно становилось легче, и я видела, что для них это не просто ремесло: они вкладывали душу. Я часто возвращаюсь к той ситуации и проецирую ее на своих пациентов. Болезнь никому счастья не приносит, и, если я могу помочь, я должна помочь», - объяснила она.

На линейку не пришел целый класс

Тела погибших отправляли в бюро судебно-медицинской экспертизы в Уфе. Их было так много, что местным властям пришлось организовать временную площадку для опознания на территории мясокомбината. Туда подогнали вагоны-рефрижераторы с останками. В 1989 году еще не было технологии опознания по генетической экспертизе, поэтому родственникам погибших показывали фото и обнаруженные на телах вещи.

Поиск останков тоже был непростым. Части тел находили даже в лесу неподалеку от железной дороги.

«6 июня в лесу нашли тело погибшего мужчины: ему взрывом оторвало обе ступни, но он от страха пробежал больше полутора километров. Лишь потом, оказавшись далеко от пожара, он упал и умер. Как заключили эксперты - от потери крови», - рассказывал прокурор-криминалист башкирской прокуратуры Александр Егоров.

Многие люди так и не нашли ехавших в поездах родственников. Другие - не хотели верить, что их близкие погибли, поэтому сначала опознавали трупы, а потом отказывались от результатов опознания.

В поезде № 211, который ехал на юг, было несколько вагонов, где были только дети - они направлялись в пионерские лагеря. Волонтер Римма Буранбаева вспоминала, как после взрыва на место трагедии приехали матери этих детей. Они ходили по железной дороге и пытались найти среди обломков хотя бы какие-то вещи. Но все сгорело.

«Запомнила на всю жизнь, что никто из них не плакал. Они сдерживались: если бы зарыдала одна - с ума сошли бы все. Но эта гнетущая обстановка давила сильнее, чем слезы и истерики», - говорила Буранбаева.

В нулевом вагоне поезда № 211 ехали ученики челябинской школы № 107, которые направлялись в летний трудовой лагерь собирать черешню. Среди них - игроки молодежной хоккейной команды «Трактор-73». Почти все они погибли - кто-то умер на месте, кто-то в больнице. Остался в живых лишь 16-летний Александр Сычев.

После лечения Сычев продолжил играть в хоккей и в 2001 году стал чемпионом России в составе магнитогорского «Металлурга». Свою победу спортсмен посвятил погибшим друзьям, которые, по его словам, часто ему снились. Никак по-другому он не комментировал трагедию в течение 25 лет. Только в 2014 году он согласился сняться в документальном фильме «Катастрофа под Ашой. Трагедия без срока давности». Режиссером картины был брат погибшего хоккеиста Александра Михайлова - Евгений.

«Пока снимали картину, я ни есть, ни пить нормально не мог. Как и вся съемочная группа. Поседели все», - рассказывал Евгений Михайлов.

В фильме Сычев вспоминал, что после взрыва очнулся на железнодорожной насыпи. На улице было очень холодно, и они с другом Сергеем Смысловым, который позднее умрет в больнице, укрывались одной простыней в ожидании спасателей.

«Очень быстро пришла техника, которая почему-то сразу начала убирать все завалы. Я сам чуть не попал под трактор, но меня взял на руки солдат и оттащил в сторону. Я лежал в больнице очень долго, месяца полтора. Я даже не знал, что мои друзья погибли. Об этом мне рассказали уже потом. Для меня это было шоком: они были для меня почти как семья», - вспоминал Сычев.

В музее челябинской школы № 107 после трагедии установили мемориальную доску в память о погибших школьниках и учителях. Педагоги вспоминали, как прошло 1 сентября 1989 года - первое после катастрофы: на праздничную линейку не пришел целый класс. А первоклассников, которые должны были идти за руку с десятиклассниками, вели родители погибших школьников.

«После этой трагедии было страшно войти в класс. Заходишь, смотришь - одного нет, другого нет. Вести уроки было просто невозможно», - вспоминала учительница Светлана Шевчук.

Слишком мягкое наказание

Уже в ночь катастрофы власти начали официальное расследование. Первой версией случившегося стал теракт, но уже днем 4 июня следователи нашли неподалеку от места аварии прорванную трубу и поняли: причиной трагедии стала утечка газа.

На утро после взрыва Председатель Верховного Совета СССР (де-факто руководитель страны) Михаил Горбачев приехал в Ашу, а на следующий день на съезде народных депутатов сказал, что ходил смотреть на трубопровод. «Сейчас туда нельзя подойти, горит пламя: это выгорает продукт (газ. - Прим. ред.). Очевидно, в том месте, где горит, и образовался прорыв этого продуктопровода. Сам продукт стекал по наклонной местности к железной дороге. В связи с тем, что погода в эти дни была теплая, газ начал подниматься и заполнять лощину», - заявил он.

Трубопровод «Западная Сибирь - Урал - Поволжье» начали строить еще в 1981 году, и изначально он предназначался для транспортировки нефти. Но потом в тресте «Нефтетрубопроводстрой» решили проводить по нему газ, хотя обычно для его транспортировки используют трубы меньшего диаметра. Кроме того, в нарушение техники безопасности значительную часть трубопровода проложили рядом с Транссибирской железнодорожной магистралью и населенными пунктами.

Уже в 1985 году, чтобы создать обвод вокруг одного из таких пунктов - деревни Средний Казаяк, трубу решили перестроить, но в процессе повредили ее ковшом экскаватора. Но этого не заметили, а проводить испытание замененного участка трубы не стали. Вечером 3 июня 1989 года на трубопроводе случилась масштабная утечка. В течение нескольких минут утекло около двух тысяч тонн сжиженного газа. Он накапливался в воздухе и спускался в низину, рядом с которой проходила железная дорога.

В ночь на 4 июня погода была безветренной - в низине накопилось так много газа, что для взрыва достаточно было бы просто зажженной спички. До сих пор неизвестно, что именно спровоцировало возгорание во время встречи двух поездов, но это могла быть просто искра, вырвавшаяся из-под от колес поездов.

Суд по катастрофе начался в 1991 году в Уфе и длился четыре года. Под следствием оказались семь человек, которые занимались строительством продуктопровода и принимали его проект. Четверо из них сразу попали под амнистию в честь 50-летия победы в Великой Отечественной войне, еще одного полностью оправдали. Никто из начальников не пошел под суд: председатель приемочной комиссии, начальник управления магистральных продуктопроводов и управляющий трестом были среди амнистированных.

Виновными в преступной халатности признали только начальника инженерно-технологической службы Александра Курбатова и начальника строительно-монтажного управления Виктора Курочкина. В 1995 году обоих приговорили к двум годам колонии-поселения как совершивших преступления по неосторожности. Родственники погибших были возмущены таким мягким наказанием за гибель почти 600 человек.

«Мы ждали действительно справедливого приговора. Но расплата за гибель такого огромного числа людей - и такое наказание? Мы верили в какое-то правосудие, но уехали удрученные. Не знаю, что тут еще сказать… Гори все это синим пламенем», - говорил Салават Абдулин, потерявший в катастрофе свою дочь.

По данным журналистов, осужденные обжаловали приговор, но в 1997 году кассационный суд оставил его без изменений. Курочкин и Курбатов подавали прошение о помиловании на имя президента Башкортостана. Сначала он отказал им, но уже в декабре 1997 года помиловал обоих осужденных.

«До сих пор пахнет смертью»

Железнодорожные пути восстановили очень быстро, несмотря на то, что родственники погибших просили «не пускать поезда по человеческим останкам». По словам Салавата Абдулина, на уже восстановленных рельсах оставались пепел, фрагменты костей и вещей.

Семьям выживших и погибших выплатили компенсации в шесть тысяч рублей. Людям, жившим в ветхих домах или потерявшим единственного кормильца, предоставили квартиры.

В 1992 году на месте катастрофы открыли мемориал с именами погибших и построили платформу «1710 километр». В подножии памятника захоронили 327 урн с прахом людей, которых не смогли опознать. Каждый год 4 июня на 1710-й километр приезжает поезд памяти - он привозит на место катастрофы выживших в ней и близких погибших.

«Находиться там очень тяжело: там до сих пор как будто пахнет смертью. Я слышу там эти крики, призывы о помощи, этот запах», - говорила спустя годы об этом месте пострадавшая Надежда Ющенко.